настоящий монстр
в городе, где тени лгут, где свет порой слепой, жил человек, чей лик был чист, а нрав его – простой. он вёл дела, растил цветы, соседям улыбался, и в кружеве обычных дней ничем не выделялся.
никто не зрел в его глазах холодного огня, как он, в тиши своих ночей, судьбою дня казня, плёл паутину из интриг, ломал чужие жизни, и наслаждался вкусом слёз своей немой отчизны.
он рушил браки невзначай, подтачивал устои, и сеял зёрна тёмных смут, оставшись вне побоищ. без крика, ярости и драк, без видимого зла, его душа, чернее чем смола, к своей вершине шла.
а рядом, на подмостках плоских, шумел другой народ, что корчил монстров из себя, открыв в притворстве рот. один кричал, что он - дракон, огнём дышащий в гневе,
но был лишь дым и без огня в его дешёвом чреве.
другой, в шипах и цепях весь, рычал, что он ужасный зверь, но, возвращаясь в дом пустой, скрипела та же дверь, и он, снимая свой металл, свой грим и бутафорию, скулил от страха и тоски, презрев ту эйфорию.
толпа боялась этих масок, их дикости показной, их громких слов, пустых угроз, их мишуры заразной. все пальцем тыкали на них: "вот истинное зло!", не видя, как в тени из них смеялося оно.
тот тихий, вежливый сосед, с приветливой улыбкой, чья каждая была струна смертельно-тонкой, гибкой. он жил и будет жить, без страха наслаждаясь наивностью тупою их, во тьме со тьмой сливаясь.
так часто блеф и внешний вид нас вводят в заблужденье, страшнее показных зверей - спокойное паденье. не тот ужасен, кто кричит, играя в злую долю, а тот, кто вкрадчивой рукой творит чужую волю.